В патологоанатомическом отделении Центра им. Дмитрия Рогачева трудятся многодетные отцы: у главы отделения пять детей, его коллеги воспитывают четверых и троих. В интервью они рассказали, как совмещают непростую ответственную работу с ролью глав таких больших семей.

А работа у них и правда непростая: Патологоанатомическое отделение нашего Центра является одним из наиболее хорошо оснащенных в России. Отделение является референс-центром для регионов нашей страны. Ежегодно здесь проводятся исследования для более чем 14 тысяч пациентов. В 21 % случаев при референс-исследовании ранее поставленный диагноз изменяется, а в 14 % случаев корректируется стадия заболевания.

Заведующий патологоанатомическим отделением Дмитрий Коновалов, пять детей.



— Расскажите про свою семью. Сколько у вас детей? Чем они занимаются, кто-то из них стал врачом?

— У меня пять детей: 5 лет, 15 лет, двоим по 18 лет, и 25 лет. Пока никто не пошёл по моим стопам. Младший сын готовится к поступлению в мединститут, учится в медико-биологическом классе. Проходит необязательные курсы по медицинской подготовке, которые проводят в школе. Читает научный журнал, который выпускает наш Центр, задаёт мне вопросы: что такое лейкоз, как его лечить? Он прочитал книгу Анастасии Рудневой "Лейкоз, я тебя знаю!", тоже задавал много вопросов. Но ему ещё пару лет учиться, может быть, и передумает. Я его всячески поддерживаю, мне очень импонирует его заинтересованность. Я понимаю, что в этой сфере смогу ему чем-то помочь.

— Как сформировалась эта заинтересованность?

— Наблюдением. Мама врач, я врач: в семье обсуждается. Он, видимо, слушал, стало интересно. Специально никак не способствовали, это его самостоятельное осознанное решение.

— А чем занимаются остальные?

— Маленькая вредит, в основном, и радует. Старший сын учится в МФТИ, он пошёл по стопам моей семьи: у меня родители математики-физики, брат у меня физик. Планирует быть учёным. Средняя дочь отказалась учиться, сказала, что на момент принятия ею решения ни одна из возможных профессий ей неинтересна, она хочет жить на море. Много лет училась танцам. Работает сейчас в Египте. Старшая после окончания школы сказала, что хочет выучить язык. И хотела бы это сделать не в России, а в среде. И уехала в Лондон на полгода, потом вернулась, поступила в польский университет, окончила магистратуру по устойчивому развитию. Вышла там замуж, живёт, работает. Судьбы у детей разные.

— То, что вы и супруга врачи, это как-то в бытовом смысле влияет на семью?

— У нас специфические профессии, я патологоанатом, супруга работает на станции скорой помощи. Поэтому всё, что касается оказания экстренной помощи – все дети, по крайней мере теоретически, знают, потому что это время от времени обсуждается в семье, за обедом или ужином. Младший сын Тимофей интересуется моей профессией, но я пока не готов сказать, есть ли полное понимание, что на самом деле происходит или это просто так, как некое проявление уважения к работе отца.

— А у вас в семье были врачи? Вы с кого-то пример брали?

— Вообще никогда. Ни у меня, ни у супруги: мы первые, врачей не было.

— Расскажите, как вы приняли решение стать врачом?

— Как и любой нормальный ребёнок, я прошёл путь от космонавта, лётчика, пожарного, до чего-то осмысленного. А поскольку семья у меня была математическая, я был вынужден относительно неплохо знать эту специальность. Я поступал в медицинский институт не на медицинскую специальность, а на медицинскую кибернетику. Потому что мне очень нравилась математика. Со школы любил биологию. Единственный более или менее внятный стык был медико-биологический факультет, во Втором Московском ордена Ленина государственном медицинском институте им. Н.И. Пирогова. Там я отучился год и понял, что мне эта история очень любопытна, мне бы было интересно быть доктором, а не службой, обеспечивающей работу доктора. Окончив первый курс, я перевёлся на педиатрический факультет и продолжил своё обучение. По окончании основного курса института, я подал документы в ординатуру. Я всю жизнь мечтал лечить боль. Свое решение я изменил буквально сидя в очереди на подачу документов, благодаря случайно проходившему мимо профессору Талалаеву Александру Гавриловичу. Я ушёл из большой очереди в анестезиологию, и пришёл в очередь, которой фактически не было, в детскую гематологию.

Меня отправили в Балашиху, в отделение детской гематологии, где я провёл чуть больше, чем полгода. И в какой-то момент у меня случился пациент, девочка, 14 лет. Это был основополагающий момент в принятии решения о будущей профессии. Мы долго пытались поставить диагноз. В конечном итоге я забрал биологический материал ребенка и отвез его профессору Талалаеву. Он довольно однозначно установил диагноз и дал рекомендации определить ещё и кариотип. Мы это сделали и поняли, что на самом деле всё то, что мы считали женским фенотипом, было просто фенотипом, а генотип у человека был мужской. В тот момент это произвело на меня такое яркое впечатление, что я для себя принял однозначно: будущее в ординатуре я заканчиваю. Что лечить то мы уже точно умеем, а вот вопросами диагноза кто-то должен заниматься очень внимательно, очень осознанно и неформально. Чтобы к каждому случаю, к каждому пациенту, к каждой истории, которая стоит за этим диагнозом, отношение было как к себе самому, к своему близкому.

В 2009 году я был приглашён на должность заведующего отделением формирующегося Центра детской онкологии, гематологии и иммунологии им. Дмитрия Рогачева. С тех пор я там работаю.

— Вашему старшему ребёнку 25 лет. Как вам удавалось совмещать воспитание с карьерой?

— Это был 1999 год, когда родилась Маша. Я был на пятом курсе института, денег не было, были определённые сложности в институте, потому что я много пропускал, но это не имело никакого значения. Потому что я это воспринял как некое исключительно важное событие и для себя, и для супруги. Помню, я вставал рано, забирал ребёнка и уходил на несколько часов гулять. До сих пор помню это ощущение, когда ты идёшь с коляской, молодой-молодой, мне 20 или 21 год. И это ощущение: смотрите на меня немедленно все, я – отец. Это была такая гордость. А дальше после третьего система становится самоорганизующейся, и родителям жить намного легче, потому что дети взаимодействуют между собой, многие заботы с тебя уже снимаются.

— Такая сложная работа, требующая столько внимания времени и столько детей…

— А вы знаете, как бы это странно не звучало, на всё хватает, все довольны. Слава Богу, все взрослые дети относительно удовлетворяют наши ожидания. Я абсолютно удовлетворён всеми детьми, которые более или менее сформировались. Я очень надеюсь, что у тех, которым это предстоит, тоже все будет хорошо.


Врач патологоанатом Дмитрий Абрамов, четверо детей.



— Сколько у вас человек в семье?

— Наша семья: я, супруга и четверо детей. Старшему у нас 19 лет исполняется, следующему восемь лет, шесть лет и три года.

— Кем планируют стать ваши дети?

— Старший сын закончил первый курс физического факультета МГУ, а младшие пока не думают, кем стать. Пока они все хотят стать водителями БЕЛАЗа. Им нравятся большие механизмы, мы даже ездили на завод, смотрели, как строят этих гигантов.

— Расскажите, как удаётся совмещать воспитание четверых детей и такую нелёгкую работу?

— Иногда с трудом. Бывает, работа становится отдыхом. Мне в этой ситуации легче, чем супруге. Она тоже врач нашего центра, аллерголог-иммунолог, она в процессе выхода на работу в этом году, после отпуска по уходу. Конечно без помощников сложно совмещать, но нам повезло и у нас есть незаменимые помощницы в виде бабушек, которые часто нас выручают, вот так и справляемся.

— У вас в семье были врачи?

— Да, моя мама врач, патологоанатом. У супруги не было врачей вообще, она первая. Я видел эту профессию, знал, чем занимаются, какие сложности. Поэтому выбор в медицинской профессии был частично предопределен на ранних этапах, другие специальности я не видел изнутри, так сказать. Думал ещё о педиатрии. Но практически каждый случай в нашей работе — это своего рода квест и это подкупает, ты постоянно в поиске истины.

— Она брала вас к себе на работу?

— Да, конечно. У неё на работе смотрел в микроскоп, общался с её коллегами. Когда вырос и сам стал специалистом, уже обсуждал с ними рабочие вопросы.

— А ваши дети приходили к вам?

— Да. Они периодически бывают, им конечно интересны разные аппараты, которые есть у нас в отделении, но и в микроскоп они смотрят с большим любопытством.

— А вы бы хотели, чтобы кто-то из детей пошёл по вашим стопам?

— Чтобы след в след – точно нет. Но если это вдруг кому-то захочется, я был бы этим доволен. Но в принципе, я буду счастлив любой профессии, которую они выберут. Главное, чтобы это шло на благо и людей, и их.

— Как давно вы работаете в Центре им. Дмитрия Рогачева?

— С самого начала, с фундамента, я бы сказал. Патологоанатомический корпус открыли раньше, чем весь Центр.

— Вы занимаетесь наукой?

— Пытаюсь. Хотелось бы заниматься больше, как фундаментальной, и применимой к практике. Второе даже больше, потому что в наших реалиях надо начинать именно с практики. У на с в отделении проводится ряд уникальных исследований. Мы очень плодотворно работаем в сфере практических и научных исследований.


Врач патологоанатом Виталий Рощин, трое детей



— Расскажите, пожалуйста, про вашу семью и как вам удаётся сочетать работу с воспитанием детей

— Когда родился старший, мы с женой закончили 4 курс - это экватор обучения в институте. Тогда было действительно сложно, совмещать воспитание малыша, учебу и подработку. Но ни разу не было даже мысли, что мы не справимся. В первые два года с ребенком очень помогала моя бабушка, благодаря ей мы с женой доучились в институте. Потом ребенок стал старше, пошел в детский сад, а мы доучились и начали работать. Сбылась наша с супругой мечта – мы стали настоящими врачами и это очень придавало сил. А дальше было намного проще. В 2012 родился второй, а третий ещё спустя пять лет, в 2017, разница довольно большая между старшим и младшим. Для меня это не сложно, я привык уже, что детей много. Старший вот уже в институте учится, в МГУ, он уже, по сути, взрослый человек.

— Кто-то из детей планирует пойти по вашим стопам и стать врачом?

— Пока нет, таких мыслей у них не возникает, да и мне бы этого не очень хотелось. Вот я изначально знал, что буду врачом. Не с самого раннего детства, с подросткового возраста. Хотя ни у меня ни у жены в семье врачей не было. У старшего не так, а младший сейчас в первый класс только пойдёт, поэтому ему ещё это всё, естественно, рано.

— А почему именно патологоанатомическое отделение? Как вы к этому пришли?

— К этому я шёл тяжело. Это был последний курс института. Я всегда думал, что буду хирургом. И я даже там дежурил, работал. Но здесь сыграл фактор личностей: Дмитрий Михайлович Коновалов был у меня преподавателем, и профессор Талалаев Александр Гаврилович, который нас всех воспитал. С одной стороны, они меня очаровали как люди, как профессионалы. Второй момент – это на самом деле очень интересная профессия, и по складу характера она мне подходила. В Центре им. Дмитрия Рогачева я работаю с 2010 года. Наше отделение заработало первым, потому что это был отдельный корпус, его построили раньше других. И мы фактически работать начали до того, как Центр запустили, за год. Потому что из регионов везли материал, диагнозы мы ставим почти всей стране. И, собственно, работать мы начали первыми.